Увидеть Париж и …
Он совсем не такой, каким его представляешь: очень тесный, очень многолюдный, с узенькими тротуарами, разноголосый. Невообразимое смешение лиц. Немыслимое сочетание кровей. Парадоксальный. Всё просто и необыкновенно одновременно. Очень демократичный. Девиз его жителей, видимо, таков: модно то, что удобно! Какой законодатель моды? Кто? Где эти парижане? Наверное, только на авеню Сен-Жермен.
Люди сидят где попало, одеты во что придется и едят "всякую-всячину". Любимый транспорт – мопеды. При такой тесноте это не удивительно. Верному двухколёсному другу все возрасты покорны! Ни одна бабушка на мокике не мучилась от мысли, хорошо ли смотрится ее почтенное тело, пока она с рюкзачочком едет по делам. Здоровые мужики гоняют по Парижу на самокатах! При костюмах, в шлемах и с портфелями; а ведь у нас в России не встретишь такого, наверное, нигде! А также на скейтах – да-да. Удобно и полезно для здоровья.
Исторический Париж – это мостовые, не асфальт. Совершенно чудные уникальные здания, в которых еще и живут. Море зелени на балконах, … и крышах. Расположение улиц в центре Парижа и высота домов четко регламентированы. Автор этой уличной парижской архитектуры – префект Жорж Эже?н Осма?н, назначенный Наполеоном III навести, наконец, в столице Франции порядок. В то время, когда Осману поручили разобраться с планировкой города, Париж был ещё теснее, запутаннее и совершенно не приспособлен для дорожного движения. Осман буквально прорубал улицы, снося дома и «проветривая» город. И хоть парижане и прозвали его Атиллой, благодаря ему стало свободнее, чище и светлее.
Довольно часты небольшие площади или даже перекрестки, от которых лучами расходятся несколько улиц. У площади Бастилии, например, напоминающей звезду, таких «лучей» двенадцать! Торцы домов, расположенных непосредственно у перекрестков, в углах, образованных улицами, похожи на носы кораблей.
Грандиозное сочетание архитектурного взлета с божественным провидением – это парижские храмы. Соборы, церкви, кирхи и все остальные. Подтверждение высочайших возможностей человека, как в самореализации, так и в самоуничижении. Эти величественные строения призваны подавить своим масштабом маленького человека, находящегося где-то там, внизу, на земле, наглядно показывая, где Господь, а где ты. И в них есть Бог, он чувствуется, не может не быть. Без его искры такое не создать. Однако главный всё-таки – человек. Его рук дело. И это то, что тянет внутрь, заставляя ахать и замирать, восторженно глазеть, фотографировать в попытке сохранить хоть тень того впечатления, которое оставляют высоченные своды, витражи, музыка, пробивающийся свет, замершие в последнем движении ангелы, резные перила кафедр, полумрак приделов, каменное кружево розеток, надгробья, пламя множества свечей и ощущение, что время остановилось…