Есть женщины в русских селеньях
18 марта жительнице д.Головизнины Шиховского сельского поселения Е.М. Жилиной исполнилось 95 лет. Глава поселения А.Н. Хохряков тепло поздравил Евдокию Михайловну с почтенной датой, вручив подарки и поздравления от Президента страны и губернатора Кировской области. А корреспонденты «СК», приехав к имениннице по приглашению ее внучки Ольги Леонидовны Мезенцевой, с изумлением увидели улыбчивую, приветливую, элегантно одетую женщину лет на 20-30 моложе паспортного возраста с ниткой янтарных бус на шее.
На протяжении часа юбилярша рассказывала нам о своей жизни, не проявив никаких признаков усталости. Узнали, что она сама печку топит, еду себе готовит, ждет не дождется весны, чтобы помочь внучкиной семье в большом огородном хозяйстве, а до прошлого года еще сама грядки копала. Всю жизнь эта неугомонная женщина без дела не сиживала, никаких деликатесов не знала и шелков не носила. Как запряглась с детства в нелегкий крестьянский труд, так и пошла по своей земной доле. Труженица тыла, вдова ветерана Великой Отечественной войны, многодетная мать Е.М. Жилина награждена медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны», орденом «Материнство», юбилейными медалями.
Вне сомнения и без высокопарных слов, Евдокия Михайловна — это яркий представитель старого поколения женщин, которые в полной мере отрабатывали возможность жить на этой земле, трудясь до поту, чтобы накормить не только семью, а в годы войны еще и фронт. В условиях, когда жить почти невозможно, их не страшила никакая работа, терпенье да труд перетирали все — столь крепких людей духом и телом теперь уж не вдруг найдешь. Да и поведать о жизни так, как вела свой рассказ моя собеседница, сегодня не каждый сможет.
«Мы с мужем в Головизнины приехали 30 лет назад из Даровского района. Там деревни опустели, никого не осталось, вот к дочери Вере поближе и решили перебраться, она в колхозе «Заря коммунизма» работала. А зять-бригадир и нам, хоть мы пенсионеры были, покою не давал, везде посылал: картошку садить, сено загребать, телят перевешивать. Митю, мужа моего, то на плуг садил, то на сеялку. Ой, а в Даровском чего только я не наработала — с 12 лет в колхозе за бороной в поле, с косой в лугах. А сначала нас раскулачили в 30-е годы — двух коров забрали, быка, лошадь увели, овечек, поросят всех зачистили, нам только корову и жеребенка двухгодовалого оставили. Как очистили нас, у отца на четвертый день разрыв сердца сделался, мама заболела, а нас пять человек детей да тетка-старуха. Полосу мы сами обработали, выжали, зерно обмолотили, на муку размололи. Так год прожили, а потом нас заставили в колхоз войти, мне лошадь прикрепили с жеребенком. Ой, и мучалась я с ними на колхозной пашне, приду домой — руки дрожат, ложка не держится.
Я бойкая была, на второй год меня послали учиться в Кобру на машину-теребилку — я на ней лен теребила. Потом послали на сложке работать — комбайнов-то не было, рожь вручную жали, снопы подвозили, а мы на машине молотили. Я такая молоденькая, а работала наравне с мужиками да парнями. Когда все обмолотили, я выпросила у председателя справку и на маслозавод ушла, даже за мастера работала, а мне 15 годков только. Потом меня в Истобенск послали учиться на мастера-маслодела. Помню, шла война с финнами, хлеба по 400 граммов давали. Сижу на уроках, думаю о том только, что есть хочется. Нас у хозяйки шесть девочек квартировалось, у нее капуста и огурцы насолены были, так мы целыми блюдами их ели, и то хорошо казалось.
А в войну-то всех мужиков из деревни забрали, два старика только остались да бабы. Я за войну 12 лошадей обучила, пахала и сеяла на молодых кобылицах. В колхозе огромный жеребец-производитель был, я и с ним управлялась. Выводишь его из стойла, он как потащит — ноги до земли не достают. У него форс такой был, как заржет да побежит — глядеть страшно, не то что повод в руках держать.
Хлеб, что намолотили за день, возили за 6 километров на склад в церкви в Порелях. Всех десять колхозных лошадок запряжем — и поехали, всю ночь в очереди простоим, домой вернешься — уже светает, а в пять утра снова наряд дают и надо идти на работу. А зимой по вечерам я для солдат рукавицы шубные шила, носки вязала, крахмал из картошки терла для крахмалопаточного завода. Картофелины очистишь, кубиками порежешь, в чугун с кипятком бросишь, через решето процедишь, на противень в нежаркую печь поставишь — так целую зиму сушили и сдавали на завод. А домашние дела некогда делать. Одна баба на работу не пошла, дома жать осталась, так ее лошади лишили, и она потом всю зиму дрова из леса на себе таскала.
Потом зерно в Котельнич возили за 110 км, два дня пути туда и столько же обратно — ни поспать, ни себя, ни лошадь обиходить негде. Я и в лесу 6 зим отработала, на матке три зимы лес плотила, потом в Лузу угнали — полгода из реки лес выкатывала, в вагоны грузила. Я рослая была, сильная, меня рядом с мужиками ставили. Выбрали в колхозе бригадиром, так я два велосипеда по полям изъездила.
А теперь улетели мои годочки, только в огороде орудовать и могу. 15 лет назад Митю похоронила. Он меня в девушках сватал, а я не согласилась. А потом у него первая жена умерла, а меня с мужем разлучница развела, все равно с ним сошлись, детей нарожали. У меня от пяти дочерей 9 внуков, столько же правнуков, трое праправнучат, обо всех за день не раз подумаю».
У Евдокии Михайловны феноменальная память: события своей жизни она помнит во всех подробностях, имена родных перечисляет без запинки. И чувства юмора этой удивительной женщине не занимать. Десяток лет назад как-то прослышала она, что в сельсовете считают ее умершей. Разгорячилась, принарядилась, приехала, пошла по кабинетам: «Вы мне справку о финале не выписывали, посмотрите на меня — я живая». Многие шиховские ветераны уважают ее за легкость и веселый нрав. «Осенью в День пожилого человека приехала я к ним на вечеринку, — улыбается юбилярша. — Народу полно, меня за стол посадили, вином угостили. Одна подбежала: ты, бабуля, на скотном дворе у нас раньше выступала, частушки пела. Я и давай частушки петь, все прибежали слушать, хохочут, меня в круг вытащили, я с ними и станцевала. А всерьез, так и сама дивлюсь, как я такую жизнь прожила, всякие тяжести перенесла и до сих пор живу».
Прощаясь, Евдокия Михайловна и для нас спела свои фирменные частушки. Не рискну повторить их на публику, но, вспоминая молодые и полные задора глаза хозяйки, скажу, что и в 95 лет она — настоящая русская женщина.
Надежда МОКЕРОВА.
Фото Евгения Гущина.