Ликвидатор с «Маяка»
В октябре заместитель главы администрации г.Слободского И.В. Желвакова, побывав в доме 77-летнего слобожанина Л.А. Черезова, вручила ему юбилейную медаль с надписью «55 лет аварии на ПО «Маяк». Союз-Чернобыль России». Столько лет исполнилось со дня первой в СССР радиационной чрезвычайной ситуации техногенного характера, возникшей 29 сентября 1957 года на химкомбинате «Маяк», расположенном в закрытом городе «Челябинск-40». В течение долгого времени об этой крупной аварии в стране ничего не сообщалось, а сотням тысяч ликвидаторов — военнослужащих и гражданских лиц — было запрещено вести о ней речь.
Некоторые из них жили и в нашем городе. Однако сегодня в Слободском Л.А.Черезов — уже единственный участник тех событий. Судьба этого человека во многом схожа с судьбами наших соотечественников, что родились перед войной. «Я уроженец д.Дербени, она соседствовала с Тукмачами, — начал свой рассказ Леонид Аркадьевич. — Мой отец Аркадий Ильич Черезов погиб в первых боях за Москву, выполняя приказ Сталина телами солдат закрыть столицу. Он был уважаемым человеком, работал счетоводом в сельсовете, уходя воевать, оставил мать с пятью маленькими детьми. Она тоже трагически погибла весной 1947 года. Я воспитывался в Слободском детдоме, а потом попал в специальное ремесленное училище и работал на Ижорском судостроительном заводе в Ленинграде. Оттуда и был призван в армию, служил в стройбате, наша воинская часть располагалась на территории «Челябинска-40». Мы, солдаты, строили опалубки, бетонировали котлованы, разгружали грузы. Что выпускалось на химкомбинате, мы, естественно, не знали, это держалось в строгом секрете. Основные объекты находились под землей, только административные здания наверху. Везде стояли часовые с автоматами. Когда везли продукцию, впереди шел вагон охраны, такой же — сзади. Наши ребята, конечно, догадывались, что там возят. Все три года службы кроваво-красный дым из заводских труб аж душу переворачивал. Когда взрыв случился, я уже готовился к демобилизации — мне старшина чемодан выдал для отъезда домой.
В дни памятной даты по центральному телевидению говорили о причинах аварии: из-за выхода из строя системы охлаждения произошел взрыв емкости объемом 300 куб. метров, где содержалось около 80 куб. метров высокорадиоактивных ядерных отходов. Взрывом, оцениваемым в десятки тонн в тротиловом эквиваленте, она была разрушена, бетонное перекрытие весом в 160 тонн отброшено в сторону, а в атмосферу было выброшено около 20 миллионов кюри радиоактивных веществ.
Но тогда мы об этом ничего не знали. У нас в казармах взрывной волной повышибало все рамы, кто-то говорил, что произошла диверсия, другие рассуждали о техногенной аварии. В разговорах упоминали реку Теча, которую мы, солдаты, в глаза не видели. Затем собрали митинг, мол, не беспокойтесь, все меры приняты, приступаем к ликвидации аварии. А нам приказали остаться на 3 месяца. Так и отслужил я в армии три года и три месяца, вместо сентября демобилизовался 27 декабря 1957 года. Все это время мы таскали в котлован загрязненные радиацией обломки, доски, бетон, а бульдозер их зарывал. Работали в марлевых повязках и рукавицах-подежках — вот и вся защита.
Правда, ежедневно в конце работы нас проверяли — прикладывали аппарат к груди. Если лампочки на нем загорелись-запикали — значит, солдат зараженный, всю его одежду бросали в топку. Точно так же постели проверяли. Когда уезжали, с нас взяли подписку о неразглашении военной тайны. Поэтому и не знали в стране целых полвека о «Челябинске-40».
Что касается лично меня, то демобилизовавшись оттуда и сев в поезд Свердловск — Ленинград, до северной столицы, указанной в качестве конечного пункта в моих проездных документах, я так и не доехал. А с разрешения сопровождающего сошел на станции Киров, чтобы повидаться в Слободском с братом и сестрой. Да так здесь и остался: 5 лет работал в ремстройконторе, еще 15 — слесарем на мебельной фабрике, затем на мясокомбинате, с этого предприятия в 1995 году вышел на пенсию.
Если говорить о последствиях атомной аварии для моего организма, то раньше бывало, что месяц работаю да столько же в больнице лежу. А жив я еще до сих пор, наверное, благодаря рыбалке. С моим другом Геннадием Николаевичем Шитовым бывали мы и в Куменском районе, и на Белохолуницком пруду, и в Пантыле. В общем, садимся в машину и едем, куда глаза глядят и душа пожелает. Я рыбачу с шести лет, в голодные военные годы рыба здорово нашу семью выручала. До сих пор постоять с удочкой у воды для меня — милое дело».
Надежда МОКЕРОВА. Фото Евгения Гущина.